Дом, в котором живут злодеи

Раньше я думал, что у смерти лицо Саки - насмешливое, полное презрения и уверенности в своей силе. Долгие годы я подменял его лицо своим, я жил мечтой о том дне, когда мы окончательно поменяемся ролями.
Но смерть оказалась неуловима, и иллюзорна власть, которую, мне мнилось, я обретал над нею. Все, что оставалось от Саки, обратилось в пепел, и я увидел истинное лицо смерти, обращенное ко мне - пустое и равнодушное. В ней нет ни насмешки, ни превосходства - в ней только отсутствие жизни, и она просто надвигается с тупой неотвратимостью, и ей нет дела до того, сколько ты служил ей, примеряя на себя ее маску.
Ручка двери потайного хода - металл, обычно холодный, но сейчас уже нагревшийся от пламени. По сравнению со смертью этот металл показался мне живым, зовущим к себе, обещающим спасение. Металл, качнувшийся мне навстречу и вставший между мной и смертью.
На улице почти нет прохожих; в небе догорает луна. На земле возле мусорного бака блестит осколок зеркала. При свете уличного фонаря я вижу осколки своего отражения. С моими волосами, наверное, не удастся понять, не появилась ли седина.
Одежда в копоти, но, видимо, осанка оберегает меня: полицейский на углу окидывает меня взглядом, на пару мгновений сдвигает брови в раздумье, но в конце концов решает, что мне не нужна его помощь.
Не нужна.
Небо уже начинает светлеть, когда я вхожу в сад с неподвижными деревьями.
Одинокая фигура посреди сада, струящийся шелк кимоно, тусклые блики на лезвии катаны.
Так, молча, не задавая вопросов, принимая все как есть, на протяжении веков стояли его предки на страже тех, кому обещали свою верность. Все это время вечность была рядом со мной.
Лист бесшумно отрывается от ветки и, покачиваясь, падает на поверхность луны в воде и луна разбивается вдребезги. Все это время я смотрел лишь на отражение луны.
Подойдя, я чувствую, как сливаются прохлада шелка и мягкое тепло его кожи. И шелковый рукав, чуть влажный от предрассветной росы, заслоняет меня от всего окружающего мира.